– Что ты скажешь на это? – спросил Ээтгон.

– Я не знаю, что ждёт нас внизу, – сказал Шооран, – но это наш мир.

– А где алдан-тэсэг? Куда делся Тэнгэр?

– Какое нам дело до Тэнгэра? Он должен был сам подумать о своей бессмертной жизни. У него было для этого достаточно времени. А нам надо думать о себе.

– …это было твоё последнее слово, – молвил Тэнгэр, – и пусть будет по-твоему. Но берегись, если прежде в далайне не останется места для тебя!

И поскольку это действительно были последние слова, то Ёроол-Гуй молча канул в глубине далайна и с тех пор не издал ни звука. Но если бы он мог говорить, то сказал бы:

– Ты хочешь меня уничтожить, о Тэнгэр! Но подумал ли ты, что вместе со мной ты разом уничтожаешь половину вечного времени и половину бесконечности, их обратную, тёмную сторону? Сможет ли твоя светлая сторона существовать без меня и на чём будет стоять алдан-тэсэг, если не станет моей бездны?

Однако последнее слово – есть последнее слово, так что эти мысли не были произнесены, и ни один сказительничего не поведал о них собравшимся послушать его в красный вечерний час.

Глава 12

Чтобы достать дно обрыва, пришлось собрать верёвки с нескольких оройхонов. Доброволец из бывших цэрэгов, служивших на угловых оройхонах, обвязался верёвкой и был спущен вниз. Через несколько минут его подняли обратно.

Чего только не передумал Шооран за эти несколько минут. То ему представлялись райские пажити, о каких проповедовали братья, то казалось, что внизу вообще невозможно жить и каждый ступивший туда немедленно скончается. Действительность оказалась проще и странней. Разведчик благополучно вернулся, сообщив, что внизу настоящая земля наподобие креста Тэнгэра. Он привёз несколько прочных камушков и пучок травы. Трава удивила всех: она была нежной, как хлебные всходы, и бесплодной, как хохиур. Зато камням люди обрадовались, и скоро по натянутым верёвкам вверх и вниз заскользили разведчики. Одно за другим пошли к правителю Ээтгону донесения.

Первая группа разведчиков вышла к реке. Река действительно оказалась непредставимых размеров и величиной напоминала далайн. Хотя в ней была не мутная влага, а чистая на вид вода, люди не решились эту воду попробовать, потому что там плавали рыбы.

Второй отряд следопытов обнаружил на поляне зверей. Они не походили на многоногих шаварных тварей, скорее уж напоминали бовэров, поскольку были покрыты шерстью. Но когда охотники хотели подойти и заколоть на пробу одно животное, те умчались быстрее тукки. Зато потом другой зверь сам напал на людей. Он вышел из зарослей спутанных низкорослых деревьев и, гневно взрыкивая, бросился навстречу охотникам. Почуяв опасность, люди остановились, а зверь, не видя угрозы в незнакомых созданиях, прыгнул. Охотники, привыкшие иметь дело с пархом, легко уклонились от прыжка, и тут же три копья пробили шкуру хищника. Туша зверя была поднята наверх среди прочих трофеев. Ээтгон, окружённый военачальниками, осмотрел распростёртое тело, с которого даже смерть не сумела стереть опасной силы, коснулся рукой оскаленных клыков, длинных и острых, каких ни у кого на оройхонах не бывало, а только в далайне, у рыб. Произнёс задумчиво:

– Значит, на алдан-тэсэге жизнь тоже не украшена лепестками. – А потом приказал рубить и поднимать наверх стволы деревьев.

– Будем строить большой подъёмник, – сказал он, хотя никто не требовал у правителя объяснений.

Черепная коробка маараха, напоминающая огромное корыто, покачивалась на скрученных канатах. Пока эта кость лежала на земле, она представлялась неизбывно прочной и тяжёлой. Но теперь, повиснувшая над вертикальным обрывом… Казалось невозможным довериться этой утлой люльке.

Двое воинов уже стояли на зыбкой площадке, готовые подхватить следующих. Ээтгон, сохраняя на лице застывшее равнодушие и не обращая внимания на протянутые цэрэгами руки, шагнул в люльку подъёмника. Но Шооран заметил, что шаг получился много шире, чем нужно. Затем и сам Шооран, стараясь не смотреть вниз, сделал шаг на качнувшийся плотик.

Заскрипели верёвки, мимо поплыла изгрызенная временем стена. Шооран старательно смотрел только на неё, не пытаясь разглядывать с головокружительной и ненадёжной высоты постепенно приближающуюся землю. У него было ощущение, что всё это происходит не с ним. Слишком долго он рассказывал людям сказки, и вот одна из них властно начала сбываться, и бывший илбэч уже ничего не может сделать, как только смотреть и слушать, что будет дальше.

Внизу земля поражала размерами ещё больше, чем сверху. Расстояния здесь можно было измерять не иначе как оройхонами. Вершины деревьев уходили на такую высоту, что все роскошные эпитеты, придуманные для старых туйванов, казались теперь кукольными. Случайные камни равнялись с суурь-тэсэгами, а чтобы выйти к реке, пришлось лезть через холм, который возвышался, словно вставший дыбом оройхон упрямого илбэча. И нигде никакой еды, лишь на кустах, скопившихся в болотистой низинке, рдели мелкие ягоды. Один из разведчиков сказал, что ягоды съедобны, хотя и сильно горчат. Ээтгон сорвал ягодку, разжевал и, согласно кивнув, сплюнул.

Река застыла в сонной истоме. Глубокая вода казалась зеленоватой, словно тело Ёроол-Гуя. На мелких местах, где она была прозрачна, плавали рыбы. Они были крошечные, величиной с детский мизинчик, но тёмная глубина могла скрывать и настоящих гигантов.

– Рыбы не кусаются, – пояснил сопровождающий, – а вот эти, – он указал на существо, парящее в воздухе над рекой, – вот эти звери рыб едят. А все остальные звери из реки пьют. Мы пили из источника неподалёку. Там рыб нет и вода хорошая. Но её мало.

– Если вода отравлена, нам придётся туго, – проговорил Ээтгон.

Шооран наклонился, зачерпнул в пригоршни воды и двумя большими глотками выпил её. Вода была тёплой, чуть затхлой, словно в ручье, обмелевшем накануне мягмара, и сытно пахла речной травой.

– Стой! – запоздало крикнул Ээтгон.

– Отличная вода, – сказал Шооран.

– Рыба тоже сначала кажется отличной, – произнёс кто-то из стоящих сзади.

– Всё равно мы без этой воды не проживём, и кому-то надо пробовать, – сказал Шооран.

– Но не тебе! – оборвал Ээтгон и тут же, повернувшись к свите, спокойным голосом отдал распоряжение: – Если он останется жив, спустите вниз пару бовэров, посмотреть, как они тут приживутся. Только сначала заливчик небольшой огородите, чтобы не уплыли и рыбы чтоб к ним не пролезли.

Правитель в окружении свиты двинулся дальше. Шооран шёл вместе со всеми, прислушиваясь к своим ощущениям, ожидая признаков приближающегося отравления. Былая уверенность, что вода хорошая, покинула его, но не было и страха. Шооран лишь пытался понять, почему он так безрассудно взялся разрешить спор о воде. Ответ пришёл сам собой: просто-напросто илбэч Шооран больше никому не нужен. Он сделал своё дело, и сейчас его охраняют и берегут просто на всякий случай. А действуют и живут – другие. Другие спускают вниз людей и ставят палатки, потому что ночи здесь холодные. Отряды разведчиков уходят всё дальше в глубь страны, и пройдённый путь измеряется уже не оройхонами, а далайнами. Охотники изобрели способ бить быстроногих зверей и принесли первую добычу. Кто-то другой будет устраивать затоны для бовэров. Ээтгон выслушивает донесения и распоряжается, словно всю жизнь прожил здесь, всё вокруг знает и давно привык к подобным масштабу и размаху. Дело нашлось всем, но единственное, что может Шооран, это первым зачерпнуть воду.

Свита вышла на поле, заросшее высокой, как хохиур, травой. Каждый сорвал и растеребил по пустому, лишённому зёрен колоску. Они-то знали, что охотники не смогут прокормить скопившуюся наверху массу народа. Нужен хлеб. Коренастый общинник предложил вырвать всю эту траву и засадить землю принесёнными сверху ростками хлебной травы. На огороженных землях бывшие общинники засаживали таким образом вытоптанные прежде участки. Дождавшись благословляющего кивка, общинник немедленно ушёл.