Глава 10
«Счастье государства в руках поваров» – дюжину раз прав мудрец, изрекший эту истину! Изысканный повар ублажает желудок государя и веселит его сердце. А из веселия государя напрямую проистекает благоденствие подданных и счастье государства. Горе народу, если изделия дворцовых кулинаров отягощают царственное нутро и вызывают колики и помрачение чувств. И что делать мудрому правителю, если царство его оскудело мастерами кухни и вокруг одни неучи, от стряпни которых урчит в кишечнике? В таком случае монарх, пекущийся о благе подданных, сам берётся за миски, ножи и вертела.
Невежды полагают, будто хороший вертел можно выточить из кости. Мол, мясо и прежде было на костях… Чужая кость сушит мясо! Шампур должен быть только деревянным, причём не из ветки, а из средней части смолистого ствола. Только тогда появится должная степень аромата. А вино? В сладком вине мясо можно тушить – жирное, завернув в листья, к постному добавив мелко порубленной водяной травки, – а для вымачивания годится только кислый напиток из специально собранных недозрелых плодов!
Владыка полумира, сияющий ван, да пребудут его ноги сухими, устало опустился на скамью и вытер перемазанные салом руки. Лишь на малой дворцовой кухне он мог быть самим собой, сюда запрещался вход кому бы то ни было, кроме двоих старых прислужников, весьма искусных в разведении огня: лёгкого соломенного, сухого угольного или ленивого, сытного пламени масляного светильника. Всякое горячее блюдо надлежит готовить на своём огне. На боку авара можно печь или томить варево в тонкой непрогорающей посуде, а для нежного искрящегося отвара нужна солома.
Ван вздохнул. Не так часто он мог уединиться здесь, чтобы собственноручно приготовить обед для себя и двух-трёх любимых жён. Чаще государственные дела отнимали время, и приходилось довольствоваться стряпнёй поваров, хотя ни один из этих кулинаров не мог соперничать в поварском деле со своим повелителем. Ван был мастером редкостным, изысканным, умевшим при одном взгляде на сырые продукты представить вкус будущего блюда. «Съесть можно всё, – любил повторять он, – главное, как следует приготовить».
Как-то в подтверждение этих слов он решил изготовить нечто съедобное из самой мерзкой вещи в мире – из шаварного нойта. Целую неделю один из дворцов Царского оройхона смердел, словно авары мёртвых земель, но в конце концов государь добился своего: нашёл, что высушенный и умеренно прокалённый нойт обращается в серый порошок жгучего вкуса, оказавшийся великолепной приправой. Рецепт порошка ван хранил в тайне, помня, что «пожиратель нойта» – оскорбление, которого не прощают даже гнилоеды.
С тем большим удовольствием ван потчевал блюдами с секретной приправой своих гостей. Правда, сам он нойт больше не сушил, а лишь прокаливал высушенную субстанцию до нужного градуса.
О кухне вана ходили легенды и анекдоты, а приглашённые на парадный обед одонты, вернувшись домой, вытрясали душу из слуг, требуя от них тех блюд, что вкушали за царским столом.
Накормить дрянью так, чтобы все были в восторге, – в этом кулинария схожа с политикой. Есть у них и ещё одно сходство. Покойный отец царственного вана тоже не гнушался посещать кухню, но лишь с одной целью: положить в какое-нибудь блюдо ломтик выброшенной далайном рыбы, а потом поднести смертельное угощение неугодному царедворцу. Царствующий ван на пирах такого не позволял, не желая оскорблять искусство приготовления пищи, а в политике… почему бы и не угостить рыбкой чересчур прыткого деятеля?..
Вчера ван собирал Малый совет. Входили в него люди, не имевшие никаких должностей и потому особо влиятельные. Малый совет обсуждал два вопроса: ход военной кампании и судьбу илбэча. С последним всё было ясно: чудотворец вновь появился в стране, и нужно было не выпустить его. Один за другим в восточных провинциях появились семь оройхонов. Они были не слишком удобны для управления и принесли только два сухих участка, но опытные баргэды, имевшие поручением предсказывать поведение илбэча, утверждали, что в действиях безумца видна система. Везде, где только можно, он сужал проливы, вероятно, для того, чтобы легче избегать Ёроол-Гуя. И хотя илбэча по привычке звали сумасшедшим стариком, ван был убеждён, что сегодня по стране ходит совсем другой человек.
Мешать илбэчу ван не собирался, он давно воспринял мысль Моэртала, что строителя лучше оставить в покое; а вот аккуратно его направить – необходимо. Если баргэды не врут, илбэч захочет перейти в землю старейшин или добрых братьев, чтобы сжать горловину последнего из широких заливов. Но этого не хотел ван – илбэч должен строить здесь, преумножая ближайшие земли. Совету мудрецов ван внял и поставил караулы поперёк перешейка, где ещё недавно коптили огненные болота и торчал Торговый оройхон. Официально караулы были выставлены против изгоев, ведь ныне на этом месте не было никакой границы, страна старейшин принесла присягу и покорилась войскам, которые привёл туда одонт Моэртал.
Отсюда-то и проистекала вторая забота и головная боль царственного вана. Безупречный Моэртал, которого не в чем было упрекнуть… Моэртал, который удачно управлял неудобной провинцией, а потом отказался от новых земель… Моэртал, который успешнее прочих воевал с изгоями… Когда возник вопрос, кого поставить во главе войск, выбор пал на Моэртала. Но тогда никто не думал, что удастся одержать столь полную победу и приобрести не просто пару оройхонов, а целую страну вместе с бесценным крестом Тэнгэра. Сегодня в руках прибрежного одонта провинция, превосходящая все мыслимые размеры, и войско, восхищённое победителем. К тому же, как сообщают соглядатаи, в завоёванной стране осталось довольно своих баргэдов и даже цэрэгов, выживших под властью братьев. Все эти люди считают повелителем Моэртала, а ван как бы остался в стороне. Выходит, что победы одерживать ещё опаснее, чем подвергаться нападению. Рухнули границы, и не знаешь, куда обращать взор. На западе тоже не всё ладно: одонт Юхааз сообщает, что изгои вошли на угловые земли, а ведь их так недавно удалось усмирить!
Ван поднялся, с удивлением глянул на передник, раздражённо сорвал его. Ладно, десерт пусть готовят повара, думать надо не только об обеде, иначе тебя самого съедят. Всё-таки кулинару проще предугадать, что сварится в его котле. Политическая кухня сложнее. Благородный Юхааз назначен западным одонтом после смещения Хоргоона и бунта его сынка. Выбор пал на Юхааза, поскольку он глуп и беспредельно верен. Но едва изменилось соотношение сил, Юхааз прошляпил угловые земли. Два оройхона – не шутка! Моэртала выбрали, ибо он умён и талантлив. Но зато теперь он стал опасен, и решено призвать его на совет, осыпать почестями, а потом потихоньку угостить рыбой. А земли разделить на дюжину провинций и назначить новых одонтов: четверых от армии, ещё четверых из заслуженных баргэдов, а остальных из знати. Тогда они не смогут договориться и будут зорко присматривать друг за другом. Вот только на севере, где не кончается война, нужен хороший военачальник вроде Моэртала, жаль, что его имя решено отдать Многорукому… Кулинария хороша ещё тем, что ненужную в данный момент приправу можно отложить до следующего раза. Увы, человек – продукт скоропортящийся.
Государь вымыл руки тёплой водой, распорядился насчёт десерта и приказал прислужникам нести обед в покои. Вкушение пищи не являлось столь священным действом, как её приготовление, так что великий самодержец успел выслушать несколько сообщений. Первое из них порадовало вана. Приближённый баргэд скользнул в зал, склонившись к царственному уху, прошептал:
– На востоке новый оройхон, – затем, подчиняясь еле заметному движению, расстелил карту и показал, где именно родилась земля.
Ван удовлетворённо кивнул. Он всё-таки опасался, что илбэч сумеет уйти во время мягмара, но чудотворец остался в стране. Хотя оройхон возник на восточных окраинах, а это значит, что правы мудрецы, предупреждавшие, что илбэч станет искать дорогу в древние земли. Всё-таки и длиннобородые на что-то годятся: несложно управлять тем, чьи поступки известны заранее.